Если просто так задать какому-нибудь прохожему на улице этот вопрос, в ответ вы скорее всего услышите, что «это что-то интуитивное». Интересное объяснение понятия красоты предложил много лет назад замечательный писатель Иван Ефремов в романе «Лезвие бритвы».

Будучи до мозга костей материалистом, он определил, что и красота сугубо материальна. Мол, раз у нас от природы существует чувство красоты, значит красота имеет важное значение в жизни человека. И он не просто «так решил», но и нашел множество аргументов в пользу своей теории. Вот бы и теперь, выдвигая теории, авторы утруждали себя приведением (а не придумыванием) аргументов в пользу своих теорий.

Иван Ефремов в романе дал определение красоты как «высшей целесообразности», пригодности человека к жизни, к борьбе за существование. И сегодня мы под красотой женских ног подразумеваем такую форму ноги, которая позволяет долго и неутомимо бежать. «Соболиные» брови отводят от глаз пот, но при этом достаточно узкие, чтобы в них не заводились насекомые-паразиты. И так далее, и так далее...

Однако уже тогда, когда писался роман, в 50-60-е годы, автор говорил о возможностях временного отхода человека от канонов красоты-целесообразности. Так сказать – есть каноны красоты-целесообразности, единые и вечные, а есть «красивость», которая временно и ненадолго принимается за эталон. Но времена меняются, меняются и «красивости», а общее понятие красоты остается практически одинаковым от диких кроманьонских племен до наших дней.

Ефремов приводил пример «временной красивости». В средневековой Европе в городах жители страдали от рахита. Все – и бедные, и богатые. Поэтому состоятельные горожанки (которые только и могли стать образцом красоты для художников – ибо кто еще, как ни их богатые мужья, могли заказать художнику портрет дамы) в той или иной степени были поголовно рахитичны. Посему одним из канонов красоты временно стал высокий лоб (признак рахита).

Такими рисовал своих мадонн даже великий Леонардо Да Винчи. Но прошло определенное количество лет, стеснение городской жизни сменилось (для богатых и очень богатых) на возможность жить на природе, в поместье. А свежий воздух, свежие фрукты и солнечный свет выгнали рахитичность (которую некогда называли «изысканной тонкостью черт») и «эти гордые лбы Винчианских мадонн» из критериев красоты. И снова «крутобедрые и высокогрудые» женщины стали идеалом.

И во времена «Песни песней» царя Соломона, и в наше время стандарт красоты един. Как бы наши современные тусовщики ни пытались объявить красотой татуировки, пирсинг и выбритые «под Котовского» головы (хотя сами выбрившие себе головы красавцы и ведать не ведают, кто такой Котовский), а эта мода на шрамы, ошейники, «ирокезы» на голове, черную помаду для губ – пройдет.

Выдуманная и массированно пропиаренная красивость закончит свое существование и будет забыта, а каноническая красота, та самая, что досталась нам от диких предков и была отточена в долгой борьбе за выживание, – останется.